Распускать о нем невероятные слухи; утверждать, что он не только писатель, но и «деятель», — разумеется, в известном смысле; предумышленно преувеличивать его влияние на
массу читателей; намекать на его участие во всех смутах; ходатайствовать"в особенное одолжение"об его обуздании и даже о принятии против него мер — вот задача, которую неутомимо преследует читатель-ненавистник.
Неточные совпадения
Не могу с точностью определить, сколько зим сряду семейство наше ездило в Москву, но, во всяком случае, поездки эти, в матримониальном смысле, не принесли пользы. Женихи, с которыми я сейчас познакомил
читателя, были единственными, заслуживавшими название серьезных; хотя же, кроме них, являлись и другие претенденты на руку сестрицы, но они принадлежали к той мелкотравчатой жениховской
массе, на которую ни одна добрая мать для своей дочери не рассчитывает.
О прочих соседях умалчиваю, хотя их была целая
масса. В памяти моей осталось о них так мало определенного, что обременять внимание
читателей воспоминанием об этой безличной толпе было бы совершенно излишне.
Читатель-простец составляет ядро читательской
массы; это — главный ее контингент. Он в бесчисленном количестве кишит на улицах, в театрах, кофейнях и прочих публичных местах, изображая собой ту публику, к услугам которой направлена вся производительность страны, и в то же время ради которой существуют на свете городовые и жандармы.
Благодаря прочно организованной системе приспешничества газета Непомнящего получает возможность ежедневно снабжать
читателя целой
массой новостей и слухов.
Что было дальше? к какому мы пришли выходу? — пусть догадываются сами
читатели. Говорят, что Стыд очищает людей, — и я охотно этому верю. Но когда мне говорят, что действие Стыда захватывает далеко, что Стыд воспитывает и побеждает, — я оглядываюсь кругом, припоминаю те изолированные призывы Стыда, которые от времени до времени прорывались среди
масс Бесстыжества, а затем все-таки канули в вечность… и уклоняюсь от ответа.
— Припомнив это, мы представляем
читателю следующий вывод, который он может уже прямо приложить к русской литературе последнего времени: «Когда какое-нибудь литературное явление мгновенно приобретает чрезвычайное сочувствие
массы публики, это значит, что публика уже прежде того приняла и сознала идеи, выражение которых является теперь в литературе; тут уже большинство
читателей обращается с любопытством к литературе, потому что ожидает от нее обстоятельного разъяснения и дальнейшей разработки вопросов, давно поставленных самой жизнью.
Но все это, как известно, не помешало после Амедея Сивы реставрации Бурбонов в виде сына Изабеллы, воспитанного в Австрии. И тогда уже нам, заезжим иностранцам, обязанным давать
читателям наших газет итоги тогдашнего политико-культурного status quo Испании, было видно, что ни к республике, ни к федерации нация эта еще не была готова. Слишком было еще много разной исторической ветоши в темноте
массы, в клерикализме, в бедности, в общем"спустя рукава", напоминавшем мне мое любезное отечество.
До половины 70-х годов в русской публике Гонкуров, наверно, знали только усердные
читатели французских романов на языке подлинников; но наша читающая
масса, принужденная довольствоваться переводами, не знала о них почти ничего.
То, что незначительные учения Аристотеля, Бэкона, Конта и других оставались и остаются всегда достоянием малого числа их
читателей и почитателей и по своей ложности никогда не могли влиять на
массы и потому не подверглись суеверным искажениям и наростам, этот-то признак незначительности их признается доказательством их истинности.
Он обладал природной наблюдательностью, писал языком понятным для
массы и имел среди выходящих из нее невзыскательных
читателей сравнительный успех.